Городской голова.

Это только кажется, что жизнь в городе устроена понятно и легко. Дома из крана всегда льётся вода, на улице вечером светят фонари, каждый день работают магазины, театры и музеи. Замечательно, правда?

Но ведь кто-то должен всё это организовать. Кто-то должен постоянно следить за тем, чтобы в городе всё было в порядке. А если этот город — Москва? Тогда забот у человека, который руководит сложным городским хозяйством, прибавляется в десятки раз.

В конце XIX века руководителем Москвы — городским головой — был князь Владимир Михайлович Голицын. Современники говорили о нём: «Умный, порядочный, энергичный. Душой болеет за Москву». Правда, сам Владимир Михайлович родился в 1847 году в Париже. Тогда это никого не удивляло. В XIX веке люди его сословия подолгу жили за границей, получали там образование, а потом — возвращались на родину. Вот и Володя до десяти лет жил во Франции. А когда в десять лет, впервые в своей жизни, увидел златоглавую Москву, то понял, что это его родной город.

Москва в те времена была разной. Наверное, многие из вас видели картину Василия Поленова «Московский дворик»: деревянные дома, лошадь с телегой, крестьянские дети, играющие в траве на весеннем солнышке. «Разве это Москва?» — удивляются люди, глядя на картину.
Да, в Москве раньше можно было, не выезжая из города, очутиться на деревенской улице. Роскошные барские особняки спокойно соседствовали с облупленными домишками и даже пустырями с грядками капусты и моркови. 

Мало того! В Москве практически не было водопровода, поэтому во многих дворах были вырыты колодцы. К домам привозили по две-три бочки с водой из городских бассейнов. Не было службы, которая бы отвечала за чистоту дворов. Зимой колоть и вывозить лёд с улиц было некому. А за ремонт мостовой возле дома — отвечал хозяин здания.

У Владимира Михайловича была большая дружная семья. Его супруга Софья Николаевна во всём поддерживала мужа. Вместе они растили десятерых детей. Когда в 1887 году Владимир Михайлович стал московским городским головой, он знал, что постарается сделать Москву городом, в котором будет хорошо жить всем, в том числе и его детям.

 Когда-то в Москве не было другого общественного транспорта, кроме извозчиков. Потом улицы Москвы заполонили конки — тяжёлые вагоны, которые по рельсовым путям тянули лошади. А если представить, что полуразбитые конками дороги освещались по вечерам только тусклыми керосиновыми лампами, то станет совсем грустно. И Голицын решил начать с трамвайных маршрутов. Сеть трамвайных путей покрыла столицу, и проезд из одного конца города в другой стал быстрым и безопасным. Первый трамвай покатил по городу уже в 1899 году. И в первые дни люди стояли по всей длине трамвайного маршрута и с любопытством смотрели, как быстро и почти без шума бежит по рельсам электрический трамвай.

Постепенно в Москве появляются новые вокзалы: Павелецкий, Виндавский (Рижский), Савёловский. Разрабатывается проект будущего метро. На Раушской и Берсеневской набережных строятся электростанции, чтобы избавить город от устаревших керосиновых фонарей. А ещё — москвичи получили новый водопровод с качественной водой.

 Владимир Михайлович никогда не забывал о призрении сирых, убогих и неимущих. Московские больницы тех лет были переполнены больными. Врачевание было платным. Но ведь не все могут заплатить за лечение! И Владимир Михайлович строит на Ермаковской улице Коронационное убежище, в котором бедные люди могли лечиться бесплатно. Для неизлечимо больных открываются Дом призрения и богадельня. Слово богадельня означает «делать для Бога». В ней во Славу Божию селили, кормили, содержали самых немощных людей: одиноких стариков и инвалидов.

Заботился Владимир Михайлович и о беспризорных детях. В городе устроили сиротский приют. В нём жили и учились ремеслу бедные мальчики, оставшиеся без родителей.

В то время в Москве было очень много бездомных. Их пускали переночевать в ночлежный дом, но за небольшую плату. И Владимир Михайлович решил, что нужно построить несколько домов, в которых квартиры будут дешёвыми, а для самых бедных — так и бесплатными. Благо, всегда находились добрые люди, которые также стремились помочь ближнему. На просьбу Голицына о помощи откликнулся известный горожанин Алексей Бахрушин. Он подарил городу два дома. Там размещались бесплатные квартиры для бедных вдов и комнаты для девушек, которые хотели учиться в Москве. В домах были рабочие комнаты со швейными машинками, залы для игр, а во дворе — качели и спортивные снаряды. Здесь же, во дворе, были баня и небольшой сад с фруктовыми деревьями — чтобы дети могли гулять на свежем воздухе.

А когда преподаватели Московской консерватории предложили исполнять на московских бульварах и в скверах музыкальные произведения, Голицын с радостью поддержал и это предложение. При этом всем желающим бесплатно раздавали афишки, в которых уличные слушатели могли прочитать и о произведениях, которые они слушали, и о композиторах, которые их написали.

 После выхода в отставку князю присвоили звание почётного жителя Москвы. Теперь у Голицына появилось много свободного времени, но Владимир Михайлович не перестал заниматься общественной деятельностью. Он стал больше заниматься любимыми проектами: поддерживал созданный им Политехнический музей, активно участвовал в жизни Третьяковской галереи. Главное — благодаря усилиям Голицына было разработано Положение об управлении галереей. Ведь картины — дело нешуточное. Их надо содержать в правильных условиях, вовремя реставрировать, охранять.

 …После Октябрьского переворота 1917 года Голицын оказался никому не нужен. Его, человека, столько сил отдавшего Москве и столько для неё сделавшего, не раз арестовывали. А потом — и вовсе выселили из столицы. Сначала Голицыны жили в Сергиевом Посаде, затем — в Дмитрове. Жили тихо. Владимир Михайлович размеренно совершал утренние прогулки, собирал ягоды, уже по советскому радио сверял свои старинные карманные часы, много читал… Почему же Голицыны никуда не уехали? Ведь многие тогда уезжали за рубеж, спасаясь от безбожного правления советской власти. Ответ прост. Как писал когда-то в дневнике Владимир Михайлович: «Когда родина несчастна, чувствуешь удвоенную любовь к ней». А разве покинешь того, кого любишь?