«Хороша моя родина!»
За окном май. Впереди — лето, каникулы. Можно играть сколько хочешь, на время забыв об учёбе и школьных обязанностях. Но когда приходит пора вернуться в школу, не все могут настроиться на рабочий лад. И продолжают веселиться, мешая учиться и другим, и себе. Вот таким шалуном в детстве был художник Михаил Васильевич Нестеров. Он так и писал в своих воспоминаниях: «Шалун я был большой».
Художник Алёна Климашова.
Род Нестеровых старинный, купеческий. Миша — десятый ребёнок в семье. Очень болезненный, хиленький и слабый. Однажды он так разболелся, что мама решила: никакие средства уже не помогут. Она положила на грудь мальчику небольшой образок Тихона Задонского и, плача, начала молиться. И случилось чудо! Малыш не только поправился, но с той поры и вовсе перестал болеть. Мама поняла, что это случилось по заступничеству святителя Тихона, которого, как и преподобного Сергия Радонежского, очень почитали в семье.
В семье Нестеровых всегда было весело, но особенно радостно — на Пасху. Готовились к празднику заранее: в гостиной раздвигали огромный стол, накрывали его белой накрахмаленной скатертью. После праздничной службы к Нестеровым приезжали священники, пели краткий молебен, славили Христа. Когда родители, проводив гостей, уходили в свои комнаты, Миша с другом Колей — ещё большим шалуном, чем он, — в гостиной катали по полу крашеные яйца.
А однажды Коля предложил Мише перекинуть во дворе доску через ручей и пройтись по ней. «Туда» Миша прошёл благополучно, а вот на обратном пути с размаху свалился в грязную воду. Прямо в праздничной голубой шёлковой рубашке и бархатных шароварах.
Как-то в город приехала итальянская труппа братьев Валери, наездников и акробатов. Под впечатлением от их представления Коля с Мишей решили устроить свой цирк — в сарае для телег. В труппу вошли Коля, Миша и щенок Шарик. Мальчики исполняли акробатические трюки и поднимали тяжести, а Шарика на лопате подтягивали под самый потолок сарая. Шарик всячески сопротивлялся исполнению своего циркового номера. Однажды в сарай вошла мама. Она спасла Шарика от цирковой участи, отдав соседям, а мальчики, конечно, были наказаны.
Пришло время готовить Мишу к поступлению в гимназию. Поступить-то Миша поступил, но учился плохо, а шалил по-прежнему много. Конечно, учителям это совершенно не нравилось. Пожалуй, только Василий Петрович Травкин, учитель рисования и чистописания, охотно занимался с мальчиком, поправлял его рисунки и приглашал к себе домой. После гимназии было Московское реальное училище. Миша всё время рисовал, и времени на учёбу у него совсем не оставалось. Только по чистописанию ему всегда ставили пятёрки с плюсом.
Приближались каникулы. Ребята разъезжались по домам, классы пустели. А Мишу неожиданно вызвали к директору, Константину Павловичу. Сначала мальчик испугался: «Уж не наказать ли его хотят за все шалости в течение года?» Но в приёмной рядом с Константином Павловичем он увидел отца. Мальчику сказали, что с осени его хотят отдать в училище живописи и ваяния, но он должен дать слово, что будет там прилежно учиться. Миша с радостью дал слово — и сдержал его.
Начались годы учёбы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Михаил учится — и очень много рисует. Когда он собрался работать над картиной о преподобном Сергии Радонежском, то решил, что это будет сюжет из детства святого — тогда ещё отрока Варфоломея. Зарисовки для будущей картины художник делал близ Троице-Сергиевой Лавры, основанной преподобным Сергием. «Видение отроку Варфоломею» стало любимой картиной художника. Позже Михаил Нестеров писал: «Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через 30, через 50 лет после моей смерти он ещё будет что-то говорить людям — значит, он живой, значит, жив и я».
В 1909 году в Москве на улице Большая Ордынка открылась Марфо-Мариинская обитель. Здесь помогали всем нуждающимся и обездоленным. Когда в обители началось строительство Покровского собора, то её основательница, великая княгиня Елизавета Фёдоровна, пригласила Михаила Нестерова расписать храм и иконостас. Елизавета Фёдоровна распорядилась, чтобы никто не заходил в храм и не мешал художнику во время работы. Сама же великая княгиня о своих посещениях предупреждала Нестерова заранее и всегда спрашивала, не помешает ли она ему. Нестеров вспоминал: «Великая княгиня часто приходила в церковь, радовалась осуществлению её мечты, и я был счастлив, видя радость этого дивного человека».
…Свою последнюю работу «Осень в деревне» Михаил Нестеров написал незадолго до смерти. На картине — та же неброская красота России, которую художник воспевал всю жизнь. Он писал: «Хорош Божий мир! Хороша моя родина! И как мне было не полюбить её так, и жалко, что не удалось ей отдать больше внимания, сил, изобразить все красоты её, тем самым помочь полюбить и другим мою родину».