Рождественский фонарь.

Софья Макарова

(1834-1887 гг.)

— Ну что? Всё есть? — спрашивает паренёк, выбегая на улицу и останавливаясь перед весёлой толпой мальчиков.

— Всё, как есть всё, — отвечает торжественно один из них, — только свечей мало, кабы ещё парочку добыть, так большущую вещь смастерили бы.

— Нате, вот целёшеньких две притащил, — перебивает его радостно пришедший, подавая две сальные свечки. — У тятьки выпросил. Да вот ещё красной бумаги лист выпросил, как жар горит, ажно больно глазам глядеть.

— Молодец, Филька! — закричали пареньки.

— Куда ж мы? — спрашивает весь сияющий Филька.

— Да к Стёпке, у него в доме никого, одна бабушка
с малыми возится.

— К Стёпке так к Стёпке! — и вся гурьба ребят повалила по направлению к небольшому, старому, низенькому домику.

— Никак, наши воротились! — говорит худая старушонка, заслышав топотню в сенцах. — Что так-то больно раненько! Ну что ж вы там в горницу нейдёте?

Ребята захихикали и выдвинули вперёд Стёпку, тот шагнул через порог, а за ним и все. Старушка в удивлении попятилась, затем строго крикнула:

— Чего набрались, пострелята?

— Бабушка, родненькая, — начал ласковым голосом
Стёпа, — вещь мастерить хотим. У нас всё с собой, только вот вещь мастерить позволь.

— Только, чур, не баловать, а то вот чем угощу, — и она показала им большую кочергу, которой мешала в ярко топившейся печке.

Ребята быстро разместились, повытаскивали из-за пазухи — кто лоскут цветной ткани, кто кусок сала или масла, тщательно завёрнутый в бумагу, кто мучицы на клейстер, кто ленту, кто картинку. Самый опытный из них, Трошка, торжественно выложил тонкие, гибкие прутики молодого ивняка и принялся мастерить вещь и оклеивать лубочными, пропитанными маслом, картинками. Работы было немало всем. Говором и хохотом наполнилась вся изба, и как ни грозила кочергой бабушка, а ребята так и шмыгали к печке — то подварить клейстер, то просушить готовую часть рождественского фонаря.

«Бабушка, ниточек», — просит один. «Вот кабы воску», — говорит заискивающим голосом другой. «Ишь, игла сломалась, а другой нет», — закидывает третий, поглядывая на бабушку. Та ворчит, но даёт всё, да ещё в печку картошек в золу положила. Ребята лукаво переглянулись при виде этого крупного картофеля.

— А ну, ребята, — крикнул Трошка, — повторим стих!

Все разом гаркнули было «Рождество Твое», да так громко, что спавший за занавеской ребёнок испугался и заплакал, и тут кочерга бабушкина так ловко прошлась по спинам и затылкам певчих, что они разом смолкли. Басистые и дискантовые голоса обратились в хныканье, просьбы не гнать и в торжественные обещанья больше не горланить. По мере того как формы фонаря стали определяться, бабушка смиловалась и с удовольствием разглядывала работу. Ей вспомнилось её детство и виденный ею в первый раз в жизни фонарь, вспомнились ей при этом восторг и удивление, с которыми она его рассматривала, чувство праздника, охватившее её при этом светлом видении и славленьи. Cветлый образ, выделявшийся в темноте ночи, ей показался тогда чем-то неземным, часто потом она видела во сне светлую звезду, украшенную пучками разноцветных лент и лоскутков.

— А что, ребята, — обратилась она к работавшим, — дай я вас старой песне научу.

— Научи, научи, бабушка! — закричали ребятишки.

Старуха одёрнула кофту и затянула дребезжащим голосом:

Шёл, перешёл месяц по небу,

Встретился месяц с ясною зарёю.

— Ой, заря, где ты у Бога была?

Где ты у Бога была, где теперь станешь?

— Стану я в Ивановом дворе,

В Ивановом дворе, в его горенках,

Будь здоров, Иван Терентьич,

С отцом, с матерью, со всем родом,

Со Иисусом Христом, Святым Рождеством!

— Мы песню эту Трофимычу споём, — решил Трошка. — А голосу-то научи!

— Вот погодите, малый встанет, так поучу.

Вскоре и малый поднялся, и песня громко парням пропета. Вот уж и солнышко заходит, того гляди, хозяева приедут — пора по домам. Собирают парни всё своё добро, фонарь на палку у печки ставят, бумагой закрывают — пусть попросохнет в тепле, а сами бегут весёлой гурьбой на улицу. Бабушка принимается мыть и скрести стол, слегка охает и головой покачивает:

— Ишь пострелята, что напачкали!

Вот и святые вечера Рождества Христова настали. Всем отдых, всем свои радости…

  Публикуется в сокращении